Відтепер з'явилась можливість подавати заявки на підняття швидкості не тільки за телефоном 2-30-10, але ще й за допомогою спеціальної форми. Ця форма призначена тільки для подачи заявок на підвищення швидкості на порту. подати заявочку
В течение XX века они прошли огромный путь развития.
Суровые вожди победившего пролетариата -- будь то Ленин, Троцкий или Мао -- практически не употребляли эту форму выражения своего классового чувства. Еще бы! Ведь политический поцелуй восходит своими корнями (если можно так выразиться) к поцелуям королей и других коронованных особ и вообще поцелуям аристократии. Крепкое рукопожатие, а также ритуальные боевые приветствия братьев по оружию («Рот фронт», «Хайль Гитлер!») надолго вытеснили из массового сознания эту форму поцелуя. Говорят, что Сталин иногда, в очень редких случаях, лобызал соратников или высоких гостей (этот факт сохранили кадры кинохроники). Практически никогда, крайне редко целовался и Хрущев, стоявший как бы на других, более демократических позициях. Но, с одной стороны, Никита Сергеевич сохранял верность заветам великой революции, а с другой -- как и в других областях жизни -- нашел своеобразный паллиатив, заменив поцелуй при встрече крепкими дружескими объятиями и трогательными в своей наивности похлопываниями по спине и плечу.
Имперский, долгий, почти страстный поцелуй при встрече двух политических лидеров вернулся к нам в эпоху Брежнева. Леонид Ильич не стеснялся выражать свои чувства щедро и бурно, заслужив тем самым на Западе репутацию искреннего борца за мир. Видимо, для генсека ЦК КПСС проблема двуполой любви просто не существовала, ее не было в его сознании, и поэтому в его жестах и объятиях не было и тени стеснения, скованности, сдержанности, какую мы видим сейчас у некоторых политических лидеров.
Самый знаменитый поцелуй Брежнева -- поцелуй с Эрихом Хонеккером, руководителем братской ГДР. Молодой московский художник Дмитрий Врубель, прославившийся своими огромными картинами, сделанными по мотивам фотографий советских газет, изобразил этот сочный акт политической воли на «Берлинской стене» (в рамках художественной акции по украшению ее фрагментов работами художников разных стран и создания затем так называемого Музея Стены в Берлине).
Эта работа стала настолько знаменитой, что очень быстро переросла и рамки акции, и даже рамки искусства. Ее растиражировали газеты всего мира, ее печатали на открытках и марках. А когда работу изуродовали какие-то немецкие вандалы, правительство Германии восстановило «Поцелуй» на стене. Причем о том, что у картины есть и автор, и название «Господи, дай мне выжить среди этой смертной любви», новые хозяева «Стены» попросту забыли. Однако именно это подвигло Дмитрия Врубеля на борьбу за свои авторские права. Он продолжал заниматься современным искусством и в Москве, и в объединенной Германии, поэтому ему было легче понять, с какого конца эту борьбу начинать. Он обратился к друзьям-искусствоведам, те к адвокатам, и довольно скоро на открытках и марках появилось его имя, а на «Стене» -- подлинная копия старой работы. Справедливость восторжествовала! Брежнев и Хонеккер благодаря всей этой истории практически навечно запечатлели в Музее «Стены» свой экзотический эпизод в долгой, многовековой истории поцелуя.
